ПРАВДА (АРХИВ)

О 23-м батальоне территориальной обороны ранее не было известно почти ничего, кроме того, что он существует. Подразделение было создано в конце апреля. В его задачи первоначально входила охрана блокпостов на границе Запорожской и Донецкой областей. Областная власть отчитывалась о перечислении миллионов гривен на нужды батальона, однако, как ни пытались журналисты узнать, как же на самом деле обстоят дела у воюющих земляков, это не удавалось.

Со временем выяснилось, что 23-й батальон передислоцирован в Мариуполь. Помнится июльская поездка журналистов «Прав.Ды» в местный аэропорт, куда нас пригласил комбат Борис Лорман. Однако пока журналисты доехали до места, концепция общения поменялась. Командир отказал в съемке, не дал пообщаться с бойцами, заявил, что обо всем подробно расскажет только после победы. Пелена засекреченности запорожского подразделения рассеялась, когда его бойцы приняли участие в обороне Мариуполя, когда появились погибшие, когда матери солдат начали протестовать возле областного военкомата, требуя ротации для служащих уже более 5 месяцев. О батальоне, боях, взаимоотношениях с руководством нам рассказали бойцы, находящиеся в отпуске в Запорожье. Свои имена они попросили изменить. Сейчас на многих, кто пытается рассказать об истинном положении дел на фронте и в армии, давит военная прокуратура. Служащие ВСУ часто оказываются беззащитны – и из-за этого безмолвны. Исправляем ситуацию.

С самого начала

Александр и Сергей призвались одновременно в конце апреля. Повестки им вручили после того, как они явились в военкомат, взяв с собой военные билеты. Медицинская комиссия прошла мгновенно. Попросили снять футболки и взглядом определили – здоровы! Две недели обучения на полигоне «Близнецы», а затем служба на блокпостах у границ Запорожской области – базировались под Любимовкой и Розовкой, позже их перевели в Донецкую область. В Мариуполе батальон полным составом оказался уже к концу мая.

– Все это время было относительно спокойно, – рассказывают бойцы, – провизии было достаточно, не голодали, а вот с обмундированием не очень. Бронежилеты у нас появились только в конце августа. Но до этого наш командир роты связался с волонтерами из Мелитополя. Там уже начали делать свои броники. В нашу роту приехала целая партия.

На мариупольских блокпостах солдаты батальона делали привычную работу – досматривали авто, изымали оружие и аппаратуру, задерживали подозрительных лиц.

– Хотя иногда пост размещался так, что нас легко было объехать. Я не знаю, было ли это просчетом командования, или было сделано с умыслом, но и на этом посту удавалось что-то выявлять недозволенное, – говорит Александр.

Раззнакомились с местным населением. Настроения, по словам служащих, – «50 на 50». А общее впечатление – люди поддерживают тех, кто побеждает.

– Нам многие помогали, некоторые давали информацию о действиях сепаратистов или причастности определенных лиц к весенним событиям. Но я заметил, что многие из них работают на две стороны. Нам сливают сепаратистов, им – данные об украинской армии. Делается это опять же для того, чтобы всегда иметь возможность продемонстрировать лояльность тому, кто выйдет победителем, – рассуждает Александр.

Вторжение

Так прошло лето. Серьезные бои начались 5 сентября. Обстрелы из артиллерии, боевые задания, окружение и, наконец, отступление.

– Нам сообщили, что нужно выдвинуться на танковую засаду. Это такое сооружение, которое блокирует движение танков, – поясняет Саша. – Как только они останавливаются, мы должны подбить первый и последний танк в колонне. Расположились в засаде, недалеко от нас установили нашу артиллерию из 55-й бригады. После того как наши пушки сделали несколько выстрелов, обстреливать начали нас. Многие побросали машины, нагруженные боеприпасами, и бросились в посадку. Люди падали в окопы в беспорядке. В некоторых друг на друга ложились по четыре-пять человек. Похоже, что рядом где-то находился наводчик. Он тут же перевел огонь вражеской артиллерии на брошенные авто с боеприпасами. Судя по дальности, стреляли из минометов или из гаубиц. Пара снарядов попали в «КамАЗ», который стоял рядом с моим окопом. Меня оглушило, обожгло ухо. Со мной рядом находился пулеметчик. После каждого взрыва мы делали перекличку, чтобы узнать состояние друг друга.

В определенный момент бойцы перестали понимать, взрываются ли снаряды, выпущенные врагом, или припасы в брошенных машинах. Стало ясно, что очень скоро вся колонна взлетит на воздух и в живых не останется никого.

– Многие были контужены или же сильно напуганы. Мы начали вытаскивать ребят из окопов, отводить на безопасное расстояние. Местность нам была хорошо знакома. Сделали перекличку, одного не хватало. С командиром роты мы вернулись назад и нашли оглушенного пулеметчика, который не слышал команды к отступлению. Забрали его, вместе отошли, и буквально через десять минут вся посадка, в который мы только что прятались, взлетела на воздух, – говорит Александр.

Потом начали забирать брошенную технику. Не дожидаясь приказа и даже вопреки ему, удалось спасти несколько машин с вооружением.

Выход из окружения

О том, что происходило в это же время всего в нескольких километрах, рассказывает однополчанин Александра Сергей.

– Рано утром, 5-го числа, мы выдвинулись в сторону поселка Заиченко. Я не знаю, кто именно отдал этот приказ, но средний офицерский состав был против этого. В Сартане к нам присоединились пять танков, говорили, что они не стреляют, но на них сверху почему-то посадили людей. Нас начали обстреливать между Коминтерново и Заиченко. Почти все эти танки сразу же подбили, на одном из них разорвало бойца. Выстрелить они смогли всего по разу, и уцелевшие сразу же уехали. Мы спешились и спрятались в посадке. К тому времени уже было понятно, что нас обстреливают с двух сторон. Причем было видно, что никакие это не сепаратисты, а российская армия. Все было сделано очень грамотно. Они заранее подготовили позиции, окопались, пустили дымы, чтобы их не было видно. Я не знаю, каким чудом у нас оказались такие небольшие потери, наверное, повезло с ротным. Он нам заранее объяснял, как вести себя в таких ситуациях. Паники не было. Мы расположились в посадке и начали отстреливаться. Причем ввели противника в заблуждение, не палили очередями, а стреляли одиночными, делая вид, что мы целимся как серьезные бойцы. А нас в это время обстреливали противотанковыми снарядами. Дер-жали оборону с двух сторон, и один наш гранатометчик даже подбил их танк, наверное, метров с 600. Через время поступил приказ об отступлении.

Стало ясно, что подразделение попало в окружение, дорога полностью простреливалась. При этом удалось собрать всех раненых. Командир роты Герасименко оставался на месте боя до последнего, пока не вывезли всех. В машины запрыгивали на ходу, так как техника подбивается при малейшей остановке.

– С нами был еще один полковник. Его фамилия Кулька. Он тоже был до последнего, пока не вывезли всех, – говорит Сергей.

Потом отступали до Коминтерново. Комбат команды отходить не давал. Офицеры, которые связывались с командованием, говорили, что оно было недовольно тем, что отступили и от Заиченко. Удалось нанести удар артиллерией, стоявшей у Коминтерново. Огонь скорректировал офицер, выходивший из окружения. После этого батарею тут же накрыл вражеский огонь.

– В Коминтерново нам какая-то пожилая женщина рассказала, что лучше всего спрятаться в заброшенном садике, – продолжает Сергей. – Укрытие надо было искать срочно, потому что все понимали, что сейчас будут накрывать «Градом». Но мы словно почувствовали что-то неладное в словах этой бабушки и оказались правы. Первый же снаряд «Града» этот садик разнес. Я был поражен, насколько была пристрелена российская артиллерия. Все осколки и снаряды падали на улицах и в огородах. Ни один жилой дом не пострадал.

– Вообще часто в качестве наводчиков россиян и сепаратистов выступают пожилые люди. На бабушку меньше всего подумаешь, – добавляет – Александр.

– Нашли в огороде подвальчик. Там нас было семь человек. Я стал отводить туда людей. Были бойцы только из нашей роты, – продолжает Сергей. – Мы просидели там некоторое время, а потом я понял, что после артобстрела начнется зачистка, и тогда мы живыми отсюда точно не уйдем. Может, эта мысль пришла потому, что я смотрел всякие военные фильмы, не знаю.

Обстрелы «Градами» бывают разные. Коминтерново, как утверждают бойцы, обстреливали кассетными снарядами. Он разрывается в воздухе, уничтожая все живое.

– Каждый раз думали, что все – конец. Весь наш бой с перерывами затянулся на 11 часов. Даже комбат, прошедший Афганистан, потом признавался, что там таких боев не было, – делятся солдаты. – После того как обстрел приостановился, я решил, что нужно выходить и менять позицию, хотя покидать убежище было очень страшно. Все же начали отходить в сторону Мариуполя. Вскоре встретили танкистов. У них была рация, но связи ни с кем не было. Спрятались в ближайшей посадке, а я отправился к дороге. Там увидел колонну нашей техники, махал ей. Но они даже если и увидели меня, остановиться не могли. Остановка – сразу смерть. Наконец появился наш «КамАЗ», в него начали запрыгивать на ходу, в кузове оказались припасы.

Прыгать в машину, набитую взрывчаткой, под обстрелом, поступок отчаянный. Но после 11-часового боя, в котором все могли уже погибнуть, машина воспринималась как единственный источник спасения. В Мариуполе выяснилось, что за бои у города готовятся принимать награды бойцы Нацгвардии. «Их там не было», – говорят бойцы 23-го батальона. А в штабе отступивших бойцов назвали дезертирами. Командование осталось недовольно. Хотя всем было известно, что вооружения у бойцов явно недостаточно, чтобы противостоять танкам, минометам и «Градам». За бойцов заступался полковник Кулька. По словам бойцов, он инициировал проверку. Вскоре его сняли с должности.

– Я вообще переживал, чтобы с ним ничего более серьезного не случилось, – говорит Сергей. – На войне ведь легко устранить неугодного человека, особенно если он с тобой по одну линию фронта.

Что дальше?

Сейчас бойцы отдыхают в Запорожье, ждут дальнейших приказов. Нужно отметить, что с документами у них все в порядке, есть справки, подтверждающие участие в АТО, армия выплачивает заработную плату. А вот с ротацией проблемы. Уже не в первый раз под областной военкомат в переулке Тихом приходят матери и жены бойцов 23-го батальона с требованием вернуть родных назад. Призывавшимся в апреле обещали, что в армии они пробудут 45 дней.

После боя 5 сентября, по некоторым данным, Лорман перешел в Национальную гвардию командовать артиллерией, говорят, что он давно этого очень хотел. Командование батальоном перешло к начальнику мариупольского штаба.

Мы поинтересовались, помогают ли батальону волонтеры. Оказалось, что помощь действительно поступает, но не через командование, а на личном уровне. Александр связывался с людьми в социальных сетях, которые привозили продукты, кое-что из снаряжения. Проблему отсутствия взаимодействия корреспонденты «Прав.Ды» позже озвучили губернатору Валерию Баранову. «Да разве ко мне кто-нибудь обратился оттуда?» – удивил ответом глава ОГА. Власть все еще не понимает, что это ее прямая обязанность – интересоваться нуждами армии, не ожидая, пока будет поздно об этом спрашивать.

К наступившему перемирию и последующим договоренностям об особом статусе Донбасса солдаты относятся с долей разочарования. За что тогда гибли ребята?

– А за что воевали? – интересуемся у служащих.

– Когда я находился под обстрелом в окопе, мне в определенный момент стало все равно. Я перестал прятаться. Думал о том, как можно было так нас возненавидеть, чтобы посылать сюда такое количество снарядов. Хотелось отомстить. Я достал нож, начал его точить и представлять, как всажу его в сепаратиста, если он вдруг прыгнет в окоп, – ответил Александр.

Теперь с сепаратистами мир, но клинок остался заточенным.

Евгений ЗЮЗИН